Взлетевшая над Хараксом: с чем сравнивают архитектуру церкви Святой Нины в Гаспре

Как передает Крымская газета, Если сравнивать архитектуру с застывшей музыкой, то в очертаниях церкви Святой Нины в Гаспре слышатся и византийские распевы, и грузинское многоголосье.

О существовании этого храма знают даже не все местные жители. Архитектурная жемчужина совершенно потерялась среди окруживших её безликих советских многоэтажек и разнокалиберных частных пансионатов. Однако удивительно: видишь стройный силуэт, вглядываешься в каменные узорочья – и перестаёшь замечать суету повседневности. Она уплывает, растворяется, и ты остаёшься один на один со строгой простотой устремлённых ввысь тонких линий, рисующих замечательную, но трагичную историю.

Символ духовности Грузии на крымской земле появился 110 лет назад стараниями великого князя Георгия Михайловича. Его отец почти 20 лет служил кавказским наместником императора. Георгий родился близ Тифлиса, провёл в горном краю детские и юношеские годы, сохранив о нём благодарные воспоминания. И когда пришло время пустить корни на Южном берегу, ни минуты не сомневался, избрав для семейного молитвенного дома облик поразивших его воображение средневековых монастырей Кавказа.

В начале XX века Георгий Романов стал собственником участка земли близ селения Гаспра на Южном берегу Крыма. Имение получило звучное название Харакс в память о древнеримском укреплении, руины которого сохранились на территории усадьбы. Проектированием и строительством виллы занялся Николай Краснов, обладавший редкостным умением вписать любой архитектурный стиль в существующий пейзаж.

Следуя пожеланиям заказчика, зодчий создал жилой дом в «шотландском вкусе». Элегантный двухэтажный коттедж из серого камня под красной островерхой крышей создавал образ горной деревушки на севере Англии.

Место для церкви определили в некотором отдалении, на возвышенности, откуда открывались виды на гору Ай-Петри и морской простор.

Храм посвящён святой равноапостольной Нине, христианской просветительнице Грузии, жившей в IV столетии. Легенда рассказывает о духовной силе праведницы, исцелившей от тяжких недугов царей Иверии. Но мало кто знает, что одно из чудес, совершённых святой, произошло 600 лет спустя в Тавриде.

В 1905 году в семью Романовых пришло горе: старшая дочь, четырёхлетняя Нина заболела дифтеритом. Врачи разводили руками.

Тягостные раздумья Георгия Михайловича прервал запыхавшийся дворецкий:

– Ваше высочество, телеграмма!

Глаза застилали слёзы, но главное отец увидел сразу:

– Операция проведена успешно, опасений нет. Слава богу!

И в этот момент в комнаты вплыл торжественный колокольный звон. Мария встрепенулась, бросила взгляд на календарь и тихо молвила:

– Сегодня Яблочный Спас. Преображение Господне…

В благодарность за спасение Ниночки счастливые родители посвятили будущую церковь небесной покровительнице ребёнка.

Для строительства использовали местный известняк. Плотный серый камень хорошо поддавался обработке. Из блоков выкладывали стены, из плит – кровлю, из цельной глыбы вырезали венчающий купол крест.

Из камня были высечены объёмные элементы декора: массивные кресты на фасаде, сложные орнаменты, цветы на высоких стеблях, украшающие гранёную башенку с прорезанными в ней узкими световыми окнами – характерной деталью грузинского и армянского храмового зодчества. Иконостас выточили из мраморовидного известняка охристых тонов.

Прекрасно гармонировала с резьбой по камню большая мозаика над входом. Образ «Спас Нерукотворный» представлял точную копию реликвии, принадлежащей Петру Великому. Перед этой иконой царь молился при основании Санкт-Петербурга, накануне судьбоносного для державы сражения со шведами под Полтавой.

Краснов гордился своим детищем. Когда готовились документы на присвоение зодчему звания академика, Николай Петрович обращал особое внимание на два главных, по его мнению, объекта: императорский дворец в Ливадии и церковь Святой Нины в Гаспре.

Время возведения церкви совпало с беспорядками, связанными с революционными выступлениями 1905 года. Обстановка в Крыму и, соответственно, среди рабочих на стройке невероятно осложняла дело. Краснов понимал: ситуация в любую минуту может выйти из-под контроля, тем более что под его началом трудились люди разных национальностей – русские, греки, армяне, турки. Применения какой-либо физической силы в весьма деликатном вопросе Николай Петрович не допускал. Действовал, как он сам пишет, «уговорами и тактикой».

Краснов проявил дипломатический талант не только в общении с пролетариатом. В самый разгар строительства по приглашению великого князя из Санкт-Петербурга приехал маститый архитектор Василий Свиньин. Понятно, у каждого творца было своё видение. Однако скромный провинциал, общаясь со столичным коллегой, умело обходил спорные моменты. «Василию Фёдоровичу как художнику, – отмечал Краснов, – удобнее высказать замечания, а мне удобнее промолчать».

Поневоле тут вспоминается притча о страннике, спросившем, с какой целью люди ворочают камни. «Хозяин приказал», – буркнул один. «Хлеб своей семье зарабатываю», – ответил другой. А третий задумчиво улыбнулся: «Я возвожу храм».

В 1912 году церковь была освящена, но радовать владельцев Харакса и их гостей ей пришлось недолго. Добротная постройка пережила войны и революции, разрушительное землетрясение 1927 года… Не устояла только перед богоборческой властью: в 30-е годы сорвали с купола крест, разворотили шатровую крышу, раздробили иконостас.

Икона на фасаде также подлежала уничтожению. Однако у совестливых работяг не поднялась рука на красоту, и люди тщательно замуровали мозаику толстым слоем штукатурки. Помещение, приспособленное под хозяйственные нужды, постепенно ветшало. Когда отношение к религии в стране начало меняться, общественность заговорила о восстановлении великолепного памятника архитектуры и истории. И случилось чудо. После сильного дождя старая штукатурка осыпалась – и солнце осветило лик Христа.

В судьбах обитателей Харакса, как в капле воды, отразилась суровая, наполненная противоречиями и мистицизмом эпоха жестокого перелома и кровавой смуты.

Георгий Михайлович всегда чуждался большой политики. Его призванием было служение искусству: 22 года он возглавлял Русский музей в Санкт-Петербурге – крупнейшее художественное собрание империи. Однако кровавый Октябрь не пощадил мецената: в 1919 году большевики расстреляли ближайшего родственника бывшего самодержца как заложника в ответ на убийство в Германии революционеров Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

Но к жене и детям провидение смилостивилось. Известие о Первой мировой войне настигло их в Англии. Георгий настаивал на немедленном возвращении в Россию, однако из-за царящей неразберихи сделать это оказалось непросто. Попытка уплыть на британском транспортном судне, перевозящем солдат в Европу, чуть было не обернулась трагедией для семьи. Оформление документов затянулось, и великая княгиня с дочерьми на посадку не успели. В этот же день корабль потопила немецкая подводная лодка. Мария увидела в этом знак свыше: нужно оставаться в эмиграции.

Вернуться на Родину им уже не довелось, но святая Нина продолжала покровительствовать Нине Романовой. Её мужем стал Павел Чавчавадзе, представитель древнего княжеского рода. Сына назвали Давидом в честь царя Давида Строителя, выдающегося правителя, положившего начало золотому веку Грузии.

Кирилл БЕЛОЗЁРОВ